Молох / 1999
Местами гомерически смешно, отчего так и хочется рассматривать все это как странную поэтическую вариацию фарса. Да и разве можно считать чем-то, кроме фарса, такое "очеловечивание" фигуры главного античеловека мировой художественной культуры. Не истории, нет, история живет по другим законам.
Молох как будто занимает позицию, противоположную христианству. Противостоит ему во всем всей своей природой, самим существованием. Не божественному противостоит анти-божественное, дьявол ведь не анти-бог, он такое же божество, просто из другой стороны спектра божественных проявлений. Скорее это противостояние инфракрасного света и ультрафиолета, раз уж речь о видимом. Но все они часть света, как целого.
Здесь же Гитлер противостоит маме-гитлеру, бабушке-гитлеру, дедушке-гитлеру, сыночку-гитлеру. Это как раз противостояние божественного и анти-божественного, смертного — то есть, человеческого, плотского, с его танцами, семейным бульоном и смертью. Страстная речь перед единственным зрителем мимирует выступление перед многотысячной толпой, обреченной на смерть.
Смерть это то, с чем идет война. Единственная и настоящая война, единственная цель которой это как раз победа над временем, над смертью. Тысячелетие мнится такой победой. Но именно человек в высоком замке из громадных камней, человек, взирающий на мир сверху вниз, определил это число, как достаточное.
Тщетно это отрицание смерти, страх перед слабостью собственного тела пересиливает, отвращение к новорожденным щенкам разрушает сцену приветствия и сгибает в три погибели радость от грядущего. Все внутренние процессы найдут и находят отражение в теле человека, в его пластике, жестах. Всё это рвётся наружу неудержимым потоком. Надо, надо вытереть руки о снег.
Но где есть смерть, есть и жизнь. Именно поэтому все начинается с текучего, живого танца обнаженной Евы. Как будто она это единственное живое существо среди остроугольных камней. Семантически фигура Евы утверждает жизнь, рождение, коннотативная игра имени и модели поведения тела слишком очевидна.
Так, "Молох" нельзя в полной мере считать историческим фильмом. Это сложно визуализированная лирическая инсценировка. Многослойное изображение дает погрузится в себя и в каждом новом слое открыть что-нибудь еще. Медленно, плавно погружаясь в анаморфную дрёму, пробираясь сквозь дымку наведенного морока, следуем мы вперёд.
7 / 10