Да, Янка была лёгкой, общительной, с хорошим чувством юмора. Все свои печали она сублимировала в творчество.
Вела себя как нормальный здоровый человек, без короны на голове. Пела потому что надо (в смысле — поделиться со слушателями). Однажды позвонил Валера Рожков — мол, собирайтесь, вы летите в Иркутск на концерт. Не спрашивая, готовы ли. Мы быстро собрались, купили билеты и прилетели. Концерт организовали в библиотеке, слушатели были очень доброжелательны, принесли легендарное ведро с пивом для «смачивания горла артисту». Вместо воды. Концерт получился душевный. После, как водится, пришли домой к друзьям, до полночи бражничали, говорили о великом и не только. И, конечно же, съездили на Байкал.
Я не так много ездила с Янкой на концерты, жила в Новосибирске, не была всё время рядом с ней. Но она многое мне рассказывала: например, о том, как они ездили автостопом. В Тюмени Янка много времени проводила с тамошними друзьями. Пожила и в Питере, и Москве, и в Омске, выступала в Барнауле, в разных европейских городах.
Она была очень эмпатичной. Чувствовала чужую боль, умела найти слова, а иногда и более действенные меры. Например, однажды, чтобы привести меня в чувство, встряхнула меня как следует — помогло. А в другой раз решила написать песню — «Нюркину песню». Под каждой строчкой подпишусь, всё так и было. И про тряпки на полу, и про коньячок, и про чай, и форточку. Отдельно стоит только второй куплет — в нём не история, а Янкино внутреннее проживание чужого переживания, очень точное. Есть люди, которые не готовы поделиться чем-то тяжёлым в обычной жизни и не хотят как-то грузить других, они наоборот сами готовы всех поддерживать. Они могут быть с прекрасным чувством юмора и очень добрыми ко всем, но при этом видеть и остро воспринимать несовершенства мира — оно как раз и выливается в творчество, на бумагу.
Когда у Янки была депрессия, она ни с кем не общалась. Депрессия — не в плане болезни, а в ощущении несостыковок представлений и реальности, каких-то личных неудач. Это про то, когда тебя начинает ломать, и ты чувствуешь, что что-то не так, как хотелось бы. Наверное, это со всеми людьми происходит, но у кого-то больше, у кого-то меньше.
Она действительно говорила о себе в мужском роде — я пошёл, я сказал и т. д., но это, скорее, защитная реакция, чтобы к тебе относились не как к девушке, которой место на кухне, а как к равноправному творцу, поэту. Егор действительно спорил с ней о её стихах, говорил, что они недостаточно напористые, что сейчас надо совсем другое… Но в глубине души он признавал, что её творчество очень талантливое. Ей приходилось спорить, доказывать, что для художника, конечно, непросто. Ведь её стихи не про «сегодня». Они про «всегда». То, что они делали, — не было коммерческим проектом, это зов души. Когда делаешь не ради того, чтоб денег заработать и славу, а потому что ты не можешь не делать, не писать — как настоящий поэт. Если говорить о внимании противоположного пола — она им обделена не была. Кто придумал стандарты красоты? Года до 1987 она пользовалась косметикой, даже есть фотографии, где это видно. А потом как-то это стало ненужным, неважным.
